Спустившись, он подошел к стоявшему на коленях подростку. Мальчик действительно был очень хорош собой и, наверное, являлся старшим сыном Теплого Солнца. Непонятно, почему на него так ополчилась Мьюнесс: разве только приревновала подростка к одной из своих старших сестер, ведь у нее, четвертой дочери, не было шансов создать свое Гнездо. Ее дети, если они родятся, обречены быть воинами. В смысле полноты наследования власти тот же Ретьорф стоял намного выше нее, хотя был всего лишь мужчиной.

Скинув плащ, Шайрьеф одним движением завернул в него подростка и легко поднял на руки. После чего проговорил вторую половину формулы и стал подниматься со своей ношей наверх. Подросток не сопротивлялся и даже не издал ни звука — заложников приучают к тому, что их жизни ничего не стоят и что они обречены вечно расплачиваться за преступление своих родителей и должны благодарить господ за каждый прожитый день. Жаловаться они не имеют права.

Ретьорф и пальцем не шевельнул, пока Шайрьеф поднимался на террасу.

— Ты действительно мне его даришь? — поинтересовался капитан.

— Сдаю в аренду, — поправил лэд. — Скажем, на полцикла. Идет? Потом вернешь его мне или сразу малышке Мью — все-таки он заложник моего Гнезда!.. Беги-беги, — усмехнулся он, заметив, какой взгляд бросил сводный брат на подростка, — играйся!

Шайрьеф коротко кивнул и зашагал прочь. Подросток на его руках даже не пошевелился, полностью отдавшись судьбе.

Ретьорф молча посмотрел ему вслед. С раннего детства ему претили подобные отношения, но это была реальность, от которой никуда не денешься. Женщины использовали мужчин только для размножения, а те из них, кто был лишен сомнительной чести именоваться племенным скотом, были вынуждены либо практиковать полное воздержание, либо удовлетворять свое желание друг с другом. Ну в крайнем случае с рабынями из числа темных альфаров, хотя в высшем свете подобное осуждалось наравне со скотоложеством. Нет, можно было нарядиться в балахон, накраситься и стать нарочито жеманным и ласковым, увешаться побрякушками и начать кокетничать, дабы хоть какая-нибудь альпийка пожелала заполучить его на одну ночь — свобода нравов поощрялась только в отношении женской половины общества, — но лэду это было еще противнее.

Ретьорф спокойно направился прочь по террасе с таким видом, словно ничего не случилось. Мьюнесс внимательно смотрела ему вслед, запрокинув голову. В глубине души она ненавидела старшего брата именно потому, что его угораздило родиться раньше. И надо же было такому случиться, что Владычица решила отдать ее ему в услужение! Мьюнесс была начальником охраны лэда Ретьорфа, верховодила его личной гвардией и отвечала головой за его безопасность, но при случае готова была сама воткнуть нож ему в спину.

Бережно прижимая к себе ношу, Шайрьеф торопился домой. Ускорять шаг, переходящий на бег, его заставляли раны на теле подростка: плащ с одной стороны промок, и кровь сочилась сквозь ткань. Конечно, придворный целитель Гнезда не станет марать руки о какого-то заложника — тем более заложника, не принадлежавшего его Гнезду. Но капитан, будучи военным, сам разбирался в ранах и рассчитывал помочь мальчишке прежде, чем станет слишком поздно. Тот обмяк на сильных руках мужчины и не подавал признаков жизни. Если ему и было очень больно, то он изо всех сил старался терпеть, дабы не навлечь на себя еще больший гнев сильных мира сего. В конце концов, заложник живет до того момента, пока его не убьют, случайно или намеренно.

Невысокого худощавого магри Шайрьеф заметил издалека. Тот не спеша брел по тропинке, погруженный в свои мысли.

— Посторонись, — крикнул он, чтобы не терять ни минуты.

Каспар поднял голову, и взгляд его глаз цвета расплавленного золота мгновенно стал сосредоточенным и острым:

— Что это?

— Не твое дело. — Капитан последовал было своим путем, но магри решительно загородил ему дорогу.

— У вас кровь, — спокойно сказал он. — Разрешите, я осмотрю вашу рану…

— Это не моя кровь, — отрезал Шайрьеф, но Каспар уже откинул край плаща. И без того бледное, лицо его побелело еще больше.

— Что это? — прошептал он.

— Мальчишка…

— Вижу. Кто сотворил с ним такое?

— Не твое дело. — Шайрьеф выставил локоть, собираясь убрать дерзкого.

— Позвольте мне его осмотреть! Ему нужна помощь!

— Нет, я сам, — заспорил капитан. — Это всего лишь заложник и…

— Это ребенок!

С этими словами Каспар решительно взял у капитана подростка и осторожно уложил его прямо на траву, после чего развернул пропитавшийся кровью плащ. Невозмутимое выражение исчезло с его лица, когда он увидел, во что превратились плечи и спина мальчика.

— Какая жестокость, — прошептал он. — За что его так?

— Просто, — пожал плечами Шайрьеф, опускаясь на колени рядом. — Он заложник.

— Вы мне потом все объясните, — промолвил Каспар, осторожно дотрагиваясь до разодранных в кровь плеч подростка кончиками пальцев.

До сих пор капитану не приходилось вплотную иметь дело с магри. Как и большинство обитателей мира, он лишь понаслышке знал о возможностях представителей этой расы. Пятьсот лет назад, когда весь обитаемый мир с тревогой следил за Воинами Света, сражавшимися с Темной Империей Ма-Гри, альпы еще не вступили в контакт с этим самым миром. Та война прошла мимо, хотя Шайрьеф по возрасту как раз и мог бы принимать участие в боевых действиях.

…Нет, альпы воевали — но чаще между собой. Лишь иногда случались приграничные стычки с горными троллями, ограми и снежными людьми. Несколько раз были небольшие войны с поселенцами на островах. Еще триста лет назад происходили и морские сражения с обитателями глубин, но в последние годы не было и этого. Шайрьеф получил звание капитана не столько за участие в боевых действиях, сколько из-за того, что начальник стражи самого лэда Ретьорфа из Гнезда Изумрудного Льда должен носить это звание, хотя, надо признать, в сражениях он тоже успел поучаствовать.

— Ну, вот и все!

Капитан даже заморгал. Пока он размышлял о том, чем опасен этот невысокий, по сравнению с альпами, худощавый мужчина с острыми, какими-то птичьими чертами бледного, но довольно приятного лица, тот уже все сделал. От рваных ран на плечах и спине заложника остались лишь рубцы, которые со временем заживут.

— Вот так, мальчик, — Каспар подал заложнику руку, помогая выпрямиться. — Как ты себя чувствуешь?

— Он заложник, — напомнил Шайрьеф. — Его жизнь ничего не стоит.

— Всякая жизнь имеет цену, — возразил магри.

— Странно слышать это от убийцы!

— Я врач, а не палач, — коротко ответил Каспар. — Мой долг — облегчать страдания любого живого существа.

Мальчик с тревогой следил за взрослыми, гадая, не прикончат ли его за то, что он случайно услышал, как инородец возражает воину. Иногда заложников убивали и за меньшее. Но, как ни странно, кажется, капитан не сердился!